Весточка от пожилой сороки

Долго прощалась Мима со всеми знакомыми, но наконец простилась. Простилась и улетела. Конечно, не сразу в далёкие страны, а сначала за огороды, на соседнюю улицу. Решила пока там и пожить. Вдруг тёплые страны как раз здесь и находятся.

Петуха деда Кукаренко она сразу нашла, хотя и не искала, а просто летела вдоль улицы. Вдруг слышит, петух кричит не «кукареку!», а «Ку-ка-ренко!».

Голос этого петуха она и раньше слышала. Дом его хозяина стоял не так уж далеко от её родной улицы. Поэтому ему и передавал привет заполошный петух. А петух голосил:

— Ку-ка-ренко! Чего в избе расселся? Бабка твоя давно в огороде картошку окучивает...

Подлетела сорока, смотрит: у петуха не хватает двух перьев в хвосте. Двух самых красивых. Значит, это он и есть — петух деда Кукаренко.

Застрекотала сорока. Рассказала петуху, что принесла ему привет. А сам сосед её, который привет передавал, как-нибудь забежит к нему, чтобы додраться. Прошлый раз по-настоящему подраться им помешала бабка Кукаренчиха.

— Скажи ему, чтобы побыстрее приходил! — обрадовался петух деда Кукаренко. — Уж я ему покажу! Ну и привет передать не забудь.

— Здесь что, уже юг? — спросила пожилая сорока.

— Какой юг? — не понял петух.

— Ну тёплые страны, откуда скворцы прилетают.

— Да и у нас жарища бывает, что даже не хочется клюв из тени высовывать. А откуда скворцы прилетают, ты вон у них спроси, у скворцов. Они в скворечниках на черёмухе в том конце улицы живут. В общем, прощай! Некогда мне с тобой разговоры говорить. Надо хозяина в огород выгонять.

Не понравился пожилой сороке петух деда Кукаренко. Невежливый. Она ему привет принесла. Сообщила, что заполошный петух в гости к нему собирается, чтобы додраться. Радоваться надо, а ему, видите ли, некогда с ней разговоры говорить. И Мима не стала с ним прощаться, а полетела в другой конец улицы, туда, где жили скворцы.

Улица вроде бы была как улица. Брели по ней вдоль забора козы. Высматривали, в какой огород забраться. Воробьи скакали возле лужи. Но это были незнакомые воробьи. Не знали они, что её зовут Мимой, и не чирикали: «Вон Мима куда-то летит!»

Стояло в чьём-то огороде пугало. Но разве сравнишь его с пугалом Игнатом! Тот, с её улицы, как известно, франт. И рубаха у него чистая, выглаженная, с новой заплатой, и соломенную шляпу птицы не растащили по гнёздам. А этот стоит неухоженный какой-то. Будто зашёл в огород пустые бутылки собирать. Его самого из огорода погнать надо, а то придумали: птиц с жимолости отгонять поставили.

На скамейках возле домов никто не сидел. И сколько рядом ни летай — никаких новостей не услышишь, как, бывало, возле скамейки деда Юрия.

У черёмухи в конце улицы в двух скворечниках жили скворцы.

— Это здесь тёплые страны? — сев на ветку, спросила у скворцов Мима.

— Ничего у тебя не выйдет! — защебетали они. — Скворечники эти наши. Мы сюда второй год прилетаем. Каждую весну воробьев из них выгоняем.

— Надоели, надоели, ох как надоели! — объявил сороке прилетевший из рощи ещё один скворец. — А тут вот ты объявилась.

И надо же, из скворечника, у которого он уселся, закудахтала курица. Мима даже испугалась: как это курица в него забралась и что ей там делать?

— Не нужен мне скворечник, — стала успокаивать скворцов сорока. — Я на юг лечу, в отпуск. Вот и думала, что уже здесь тёплые страны.

Скворцы, убедившись, что сорока отбирать у них скворечник не собирается, а нужен ей какой-то юг, вспорхнули с черёмухи и полетели искать корм своим птенцам-скворчатам. Все разлетелись, только один остался. Тоже пожилой, как и наша сорока. Это из его скворечника кудахтала курица.

— Ты нас подожди, — посоветовал он. — Когда мы в тёплые края полетим, и ты с нами отправишься. — И закудахтал по-куриному. Догадалась Мима, что не курица в скворечнике сидела, а скворец от нечего делать кудахтал.

Спросила у него сорока: куда, в какую сторону они полетят?

— Вон туда, на полдень, как раз где сейчас солнышко, — сообщил скворец.

«И чего это я буду их ожидать, — подумала сорока. — Переночую здесь, а уж завтра отправлюсь дальше». И чтобы не скучно было, полетела она к усадьбе деда Кукаренко.

Сам Кукаренко как раз окучивал картофель, а со двора его звал уже не петух, а сама хозяйка:

— Дед, а дед! Хватит тебе по жаре маяться! Иди, руки помой, обедать будем.

Ушел дед, а Мима полетела в огород, на его грядку, тоже перекусить. Червячка съела, которого дед Кукаренко откопал, букашку, жучка, паучка, а уж потом уселась на ветку возле курятника, чтобы послушать, о чем будет кукарекать петух. А петух вспомнил, что им, петухам, кукарекать полагается не днём, в жару, как сейчас, а по утрам. А то закукарекаешь, солнышко тебя услышит и опять за озеро спрячется, и все, кто встал, снова в постель заберутся.

Не удержалась сорока, спросила у петуха, что за курица в скворечнике живёт? Спросила, хотя уже и сама догадывалась.

— Да это скворец так кудахчет. Кудахчет — это ничего, а то начнёт скрипеть, как будто пилой пилит. Скворцы, они любят других передразнивать.

Сообщил это петух и убежал к своим курицам. Надоело сороке одной сидеть, полетела она над огородами, над улицей. Увидела, как в соседний лесок пролетели две вороны, те самые, что бабушке Акуле письма от лешака Спиридона приносили. «Вот и я утром туда за ними отправлюсь», — решила сорока. А воробьи, те, что всё ещё порхали возле лужицы, откуда-то узнали, как её зовут, и защебетали:

— Опять сорока Мима куда-то пролетела. Опять.

Ночь сорока провела на ветке, а утром, когда петух без двух перьев в хвосте закукарекал: «Ку-ка-ренко! Поднимайся, Кукаренко!» — полетела через лесок искать тёплые края, или юг, а может быть, тёплые страны. Ей было всё равно. Летит, а навстречу ей вороны.

Вообще-то вороны не дружат с сороками, а тут увидели путешественницу, удивились и даже обрадовались. У них, у воронушек, уже и Быня про неё спрашивал: «Не видали ли её? Не встречали где?» Бабушка Акулина интересовалась и другие сороки — тоже. Принялись и вороны Миму расспрашивать: не надоело ли ей по чужим улицам да рощам скитаться и когда в своё гнездо вернуться собирается?

— Ой, не знаю, — ответила сорока. — Очень уж мне хочется на тёплые страны взглянуть. Вот долечу, осмотрю там всё. Букашек ихних поклюю. Тогда решу.

— Ты отправь своим приятельницам весточку, — предложила одна из ворон, а вторая закаркала:

— Ох и счастливая ты, Мима. Ну прямо как пугало Игнат. Ему недавно опять красивую заплату на рубаху Ика пришила. Глаз не отведёшь. Я тебе сейчас открыточку принесу. Совсем новая у дороги возле груши валяется.

Притащила воронушка открытку. На одной её стороне цветочки нарисованы, а вторая чистая. Но главное — марка на ней наклеена!

— Вот, — положила она открытку перед Мимой. — Пиши подругам, что пожелаешь, а мы отнесём.

Обрадовалась сорока. Потопталась по открытке. Склонила голову, поводила клювом по своим следам. Прочитала всё, что написала. Осталась довольна и сказала:

— Разберутся. Несите!

Тётенька, которая по улице письма разносит, долго вертела в руках открытку со странным адресом. А был он такой:

«Гнездо на высоком тополе, где Кирюшина бабушка живёт. Двум сорокам».

Хорошо, что вышел как раз посидеть на скамейке дед Юрий, ну а за ним, конечно, Барбоска выскочил. Заулыбался дед. Адрес-то на открытке он сам написал, да открытку выронил, а письмоносице сказал:

— Да вон же дом Кирюшиной бабушки, а рядом на тополе, видите, — гнездо. Там как раз эти самые сороки и живут. Стрекочут всё время, иногда по делу, а чаще просто так, вон как мой Барбоска лает.

— Гав-гав-гав-ав! — подтвердил Барбоска. Отступила на шаг за тротуар тётенька-письмоносица, чтобы стоять подальше от пса. Вообще-то её все собаки на этой улице знали, но Барбоску не поймёшь: то он хвостом виляет, будто твой лучший друг, то лает. Не догадывалась она, что пёс на воробья лает, отступила и говорит:

— Неужели мне придётся лезть на такую высоту, чтобы открытку в гнездо бросить? А если я свалюсь?

Дед Юрий представил, как письмоносица будет забираться на дерево, а тем временем вдруг сучок какой-нибудь обломится и она сорвётся. Пожалел дед тётеньку и посоветовал ей опустить открытку в почтовый ящик Кирюшиной бабушки, тем более что читать на ней особо и нечего было. Потопталась по открытке какая-то птица, наследила — и всё...

И не всё вовсе, и не всё...

На следующий день Кирюша заглянул в почтовый ящик: а вдруг туда кто-нибудь положил что-нибудь вкусное — например, пряник. Могла же бабушка купить ему пряник. Купила его, донесла до калитки, а потом вспомнила, что на кухне каша варится. Манная. Испугалась бабушка, как бы она не подгорела, и побежала плиту выключить, а пряник оставила полежать. Но вместо чего-нибудь вкусного достал Кирюша из ящика открытку.

Долго они с приятелем Витей решали, как передать открытку сорокам, но ничего придумать не могли. Витя, правда, сказал, что если бы эта открытка пришла, когда его дед был молодой, лет пятьдесят назад, он бы, его дед, быстро забрался на этот тополь, а сейчас дед не полезет. Кирюша сразу возразил, что тогда и тополь был ростом с Витю, и не надо было на него забираться.

В общем, поспорили они немного и оставили открытку под деревом. Может, увидят её сороки и утащат к себе в гнездо.

Только приятели ушли, прилетели сороки и удивились: что это мальчишки под их деревом делали? А потом догадались, что они открытку рассматривали, а открытку-то прислала пожилая сорока.

— Видишь, видишь, — показала клювом одна из сорок, — вот тут с краешку след её лапы. Значит, прилетела она на место и сообщает нам: «Я тут!»

— А здесь потопталась она уже обеими лапами — и туда, и сюда. Я, мол, на месте не сижу, всё осматриваю, некогда мне на одном месте сидеть, — догадалась вторая сорока.

— Гнездо себе строить собирается. Видишь — и сверху след, и снизу. Это она летает — веточки для гнезда подыскивает.

Вот так прочитали сороки послание своей старшей подруги. Прочитали, обрадовались и полетели рассказывать о нём всем знакомым. Полуднице Акуле и пугалу Игнату читали открытку два раза. Хавронья Сидоровна выслушала все очень внимательно, ни разу не хрюкнула, только не поверила, что на открытку наклеена марка. Пришлось принести открытку и показать Хавронье. Даже Барбоска перестал лаять, когда сорока читала ему послание.

НАДО, НАДО, РЕБЯТА, ПИСАТЬ СВОИМ ДРУЗЬЯМ. Тогда и они вам пришлют письмо, да ещё и марку красивую наклеят.