В дремучей-предремучей тайге

Вот и наступило утро. Раннее-раннее утро. Такое раннее, что заря пока разгорелась только над Кам­чаткой. А здесь, в дремучей-предремучей тайге, ещё темно. Только светятся на ветке старого кедра глаза мудрого и очень доброго филина Светофора. Свето­фором филина зовут потому, что у него один глаз зелёный, а другой красный. Филин открывает их по очереди и со значением. Посмотрит зелёным гла­зом — лесные зверюшки знают, что всё спокойно: не трусят хищной стаей прожорливые серые волки, не вышла на охоту лисица, не бредёт облезлый медведь-шатун. А как загорится красный глаз — стоп: доро­ги нет, прячьтесь, зайцы, поворачивай назад, кабарожка, разбегайтесь, козы, — или охотник идёт, или хищные звери.

Раннее утро в дремучей-предремучей тайге, а уже кто-то шумит, свистит, буянит. Да это же наш зна­комый — ветер Позёмка.

—  Сиверко! — кричит Позёмка. — Где ты, Си­верко?

—  Хо-хо-хо! — доносится  издалека.   —   Хо-хо-хо! Я здесь, братец!

—  Сиверко! — вопит Позёмка. — Ты слушал се­годня радио?

—  Нет,   не   слушал.     Я,   понимаешь,   немного вздремнул.

—  Спать-то ты горазд. А тут, пока ты храпел, люди узнали дорогу на Кудыкины горы.

—  Да что ты говоришь?! Да я им!..  — рассвире­пел Сиверко и со зла повалил в снег старую осину.

—  Погоди,  братец,  поздно  бушевать.  Они  уже едут выручать Деда-Мороза. Три трактора тянут са­ни, а на них тонна мороженого и холодильник «Се­вер». Соображаешь?

—  Подумаешь!  — ещё больше разозлился Си­верко. — Так ты перемети им дорогу.

—  Я бы перемёл, — отвечает Позёмка, — да не знаю, где они сейчас. Тайга велика. Я, пока ты хра­пел, пять тысяч вёрст отмахал, а их найти не могу. Зато мальчишек в лесу — не сосчитать. И из Амур­ска вышли, и из Читы выехали, из Якутска идут, из Братска. Прямо куда ни полетишь — одни маль­чишки. Все едут на Кудыкины горы.

—  Так чего же мы медлим! Летим скорее, нагоним на них страху.

Захохотал Сиверко, засвистел Позёмка, и помчались ветры буянить по тайге. Только затих за ними шум, только осыпался по их следу с веток снег, как с другой стороны леса донеслась песня про Снего­вика.

Может, медвежата
С северной земли
Поиграть к ребятам
Гостя привели?..

Пел её высокий мальчишеский голос, старатель­но выговаривая слова.

Закончилась песня, и на поляну вышли на лы­жах Петя Башмачков и Вова, тот самый Вова, де­душка которого знал, как найти Кудыкины горы. Вова, как вы помните, учился в четвёртом классе и поэтому командовал Петей.

—  Привал, Башмачков, — сказал Вова. — Даю тебе пять минут отдыха.

Остановились друзья, а тут из тайги донеслось:

—  Э-ге-гей! Ребята! Кто там поёт, подождите!

—  Ау! Мы здесь. Сюда! — отозвался Вова.

Залаяли в чаще собаки — и на поляну выкатила нарта, а на ней сидел мальчишка с ружьём. Маль­чишка затормозил нарту, бросил собакам по вяленой рыбине — юколе, и только тогда подошёл к Вове и Пете.

— Бахапчи! — сказал он. — Здравствуйте! Вы откуда?

— Мы с Петей из города, — ответил Вова.

— А я, понимаешь, с Амура. Зовут меня Наймука, — и он протянул руку ребятам.

Петя и Вова назвали себя и замолчали, пригля­дываясь к Наймуке.

— Вы на Кудыкины? — подмигнул Наймука.

— Да, — обрадовались ребята. — И ты туда?

— Туда, — ответил Наймука. — Теперь пойдём вместе.

Вместе идти веселее. Уже хотели ребята пус­каться в путь-дорогу, да тут Петя заметил впереди на ветке красный огонёк. «Что за ого­нёк? — подумал он. — Фона­рик, что ли, кто-то повесил?» Петя дёрнул за рукав Вову и показал на огонёк. Стали ребята приглядываться, а Наймука даже рукавицу к глазам приставил. И вдруг ветка, над которой горел огонёк, чуть-чуть качнулась, и оттуда послышался голос:

— Слушайте, друзья, слушайте внимательно. Я — Филин. Да, я филин, по прозванию Светофор.   Это не фонарик, а мой   левый глаз светится. Зайцы уже мне доложили, что вы идёте на помощь к Деду-Морозу, моему старому другу и при­ятелю. Так вот что, ребята...  Прячьтесь скорее в кусты, а собак схороните под корни вон того поваленного  кедра.  Сейчас сюда  прилетят ветры-озорники Сиверко и Позёмка. Они решили никого не пропускать на Кудыкины горы. У них, безусловно, ничего не  выйдет,  но  вы  прячьтесь.   Спрячьтесь  и ждите. Пока будет светить мой левый глаз, сидите и ни гу-гу. А как я открою правый глаз, — он у меня зелё­ный, — тогда смело вперёд!

Завёл Наймука собак под навес корней повален­ного бурей кедра, а сам с ребятами спрятался непо­далёку в чаще. И вовремя. Загудели вершины деревьев, засвистел у самой земли Позёмка, захо­хотал, ломая сучья, Сиверко:

—  Ну и задали мы жару этим девчонкам! — кри­чит он.

—  Будут знать, как ходить на Кудыкины горы, — похрюкивает   Позёмка. —  Я   их   сугробом   замёл. И если бы не сухая осина, около которой они засы­паны, то я бы и сам их больше не нашёл. Полетим, братец, мальчишек погоняем.

Гикнул Сиверко, свистнул Позёмка — и умчались ветры.

—  Однако, беда, — сказал Наймука. — Вы слы­шали, эти ветры каких-то девчонок засыпали?

—  Слышали. Возле сухой осины. Надо их разыс­кать.

—  А вон и зелёный глаз у филина открылся, — сказал Вова. — Пора в дорогу.

—  Идите, ребятки, всё на север и на север, — Опять заговорил филин. — Там и сухая осина, там и Кудыкины горы. А Деда-Мороза встретите, поклон ему от меня. Так и скажите: филин, мол, Светофор кланяется.

—  Спасибо,  дедушка   Светофор!   —   поблагода­рили ребята.

—  Вперёд!    —   крикнул    Вова.    —    Башмачок, песню!

Крикнул на собак Наймука, подхватили они лёгкие нарты и побежали на север, а за ними по сле­ду помчались Петя и Вова. Вова, конечно, свою лю­бимую песню про Снеговика запел.

Между деревьями, с пригорка на пригорок, мчат­ся ребята. Солнце уже высоко взошло. Вдруг — стоп! Уткнулись носами в сугроб собаки, и давай снег лапами рыть.

—  Да это же сухая осина! — воскликнул Найму­ка. — Быстрее на помощь!

Снял он с нарт лопату, а Петя и Вова сбросили лыжи и принялись ими снег отбрасывать. Раз-два! Снег рыхлый, ещё не улежался. Быстрей, быстрей! Собаки повизгивают, ребята снег роют. Вдруг Петя видит — из снега валенок торчит.

—  Ребята! — закричал он. — Чей-то валенок.

—  Валенок? Ну-ка покажи, — откликается Вова.

—  Да он брыкается! — говорит Петя. Посмотрели ребята — и верно, брыкается вале­нок, не даётся Пете в руки.                          

—  Давайте-ка я попробую, — не утерпел Най­мука.

Ухватился он за валенок, а из-под снега кто-то как закричит:

—  Не вылезу, не вылезу! Не тяни!..

Догадались ребята, что под снегом человек, пере­глянулись, и Петя спрашивает:

—  Эй, а почему  ты вылазить не хочешь?   Или в сугробе сидеть понравилось?

—  Потому что ты нас съешь — откликается голос

—   Я?! — удивился Петя. — Да как же я тебя съем? У меня, вот посмотри, зуб недавно выпал.

—  Правда? — спрашивают из-под снега.

—  Честное пионерское! — заверяет Вова. — У не­го на самом деле зуб выпал.

—  А вы кто?

—  Мы школьники, — разъясняет  Вова.  — Это вот Петя Башмачков, а это — Наймука.

—   Неужели Петя Башмачков? — не верят под сугробом. — Если он и правда Петя, то пусть сейчас свои слова споёт.

И надо же   случиться   такому: из сугроба   вдруг послышалась песня:

Мы  по ягоду ходили,
А медведь как заревёт...

Не растерялся Петя и запел страшным голосом:

Почему не разбудили
Вы   меня  под  Новый  год?!

И сразу зашевелился снег, а из-под него выбра­лись сёстры-близнецы Маша и Наташа.

—  Мы думали,  что это медведь-шатун   меня  за валенок тянет, — говорит Маша.

—  А это вовсе Петя Башмачков, — хохочет Наташа.

—  Откуда вы здесь взялись? — спрашивает Най­мука.

—  Мы с Наташей, — говорит Маша, — шли на Кудыкины горы, а потом подул такой ветер, что за­нёс нас снегом...

—  А потом возле сугроба медведь бродил. Видите следы, — говорит Наташа.

Посмотрели ребята на снег, а на нём следы ког­тистых медвежьих лап. Собаки понюхали их и зары­чали, Наймука ружьё на плече поправил. А Петя и Вова переглянулись.

— Ладно, — говорит Вова. — Следы не следы, а надо дальше идти. Надевайте лыжи, Маша и На­таша, теперь нас целый отряд.

—  А   как  же   девочка   Иринка? — спрашивает Маша.

—  Да, да, как же Иринка? — поддерживает На­таша.

—  Какая ещё Иринка?

И тогда рассказали Маша и Наташа, что здесь неподалёку стоит метеостанция, а там живёт со сво­ей мамой девочка Иринка. Когда утром Маша и На­таша заходили к ним погреться, то Иринка плакала. Дед-Мороз заболел, папа у Иринки заболел, и никто теперь ей ёлочку не принесёт.

—  Давайте мы ей срубим ёлочку, — предложила Маша.

Согласились ребята, выбрали в лесу маленькую ёлочку с зелёными лапушками и повезли её на нар­тах к Иринкиному дому.

А когда сквозь деревья увидели метеостанцию, Вова и Петя потихоньку отнесли ёлочку к дому и поставили возле крылечка. Поставили, а сами бе­гом к ребятам. Пусть девочка думает, что ёлку ей Дед-Мороз принёс.

И пошёл отряд всё на север и на север.

Шли-шли, шли-шли. Вдруг услышали — впереди ветер шумит.

—  Тревога! — крикнул Вова. — Все под ёлку. Это, девочки, тот самый ветер, который вас засыпал. Его Позёмкой зовут.

Спрятался отряд под раскидистую ёлку, а Позём­ка кричит:

—  Сиверко! Погоди, Сиверко! Не бросай млад­шего братца.

А Сиверко издали отвечает:

—  Давай, шевелись, не отставай! Дед-Мороз вылечился. Сейчас он нам задаст. Да быстрей ты, надо где-нибудь в овраге спрятаться.

—  Братец  Сиверко,  —  скулит Позёмка,   —  не бросай меня, я боюсь!

Отшумели ветры и улетели. И когда опять насту­пила тишина, услышали ребята звон бубенцов. Сна­чала   одного, потом   двух, трёх, четырёх.   А потом столько бубенчиков зазвенело,   что уже и не сосчи­таешь.

Что такое? Что это так звенит?

—  Смотрите, смотрите! — закричал Наймука. — Олени скачут. Сто оленей! Тысяча оленей!

—  А на санях ёлки, ящики, коробки, мальчишки! — крикнул Вова.

—  На первых-то санях сам Дед-Мороз! — ахнула Маша. — Я его сразу узнала.

—  И я, и я узнала!

Вы уже догадались, это крикнула Наташа. Сест­ры всегда кричали вместе.

—  Ура!  — воскликнул  Вова,  а  за ним  Петя и Наймука. — Ура! Сани к нам поворачивают!

И верно. Развернулись передние олени, а за ними остальные — и прямо к ребятам.

—  Стой, Ветвистые Рога! — крикнул Дед-Мороз своему оленю. — Здравствуйте, ребята! Вы тоже ме­ня лечить идёте?

—  Да, Дедушка-Мороз, к вам! А вы уже выздоровели?

—  Что   ж вы нас не   подождали? — немножко обиделся Петя Башмачков.

—  Вылечили меня, вылечили, — отвечает Дед-Мороз. — Спасибо, друзья!

А Петя спрашивает:

—  Вы и мороженое всё съели, целую тонну?

—  Всю тонну употребил! — улыбается Дед-Мо­роз. — А ну садитесь скорее на свободные сани. Торопиться надо, Новый год не за горами. Садитесь, садитесь. Я уже подобрал четыреста девяносто пять мальчиков и сто тридцать пять девочек.

Забрались ребята на сани, а Дед-Мороз вынул из-за пазухи будильник, посмотрел на него, бороду погладил и говорит:

—  Э, нет, так не годится. Так я вас до Нового года по домам развезти не успею. А вам ещё надо кому ёлку украшать, кому маски доделывать, кому весёлые стихи учить. Да мало ли дел у ребят перед Новым годом.

—  А мне, — говорит Петя, — на репетицию надо.

—   И нам, — крикнули Маша и Наташа, — тоже на репетицию!

—  Задача! — промолвил Дед-Мороз и опять по­гладил бороду. — Ну что ж, раз я Дед-Мороз и бы­ваю только в сказках, то мы и сделаем по-сказочному. А ну-ка, друзья, закрывайте глаза, да покрепче. И не открывайте, пока я не скажу «три!» А как я скажу «три!» — вы все окажетесь там, где вас ждут. Ребята зажмурили глаза, и Петя Башмачков вме­сте со всеми.

—  Раз! — сказал Дед-Мороз. — Два! — сказал Дед-Мороз. — Два с половиной! Три!!!

Что-то зашумело, что-то засвистело, и Петя по­думал, уж не вернулись ли Сиверко с Позёмкой. Ещё сильнее зажмурил он глаза и вдруг слышит го­лос режиссёра Ивана Ивановича. Да, да, голос ре­жиссёра Ивана Ивановича:

—  Башмачков, что же ты? Уснул, что ли? Твои слова.

Открыл Петя глаза, смотрит — стоит он в сорок четвёртой комнате Дворца пионеров на репетиции. Режиссёр на него смотрит, весь хор на него смотрит, а он стоит и молчит...

Иван Иванович поднял руки и говорит:

—  Отлично. Идём дальше. Петя просто задумал­ся, это бывает. Маша и Наташа, начинайте третийкуплет. А ты, Петя, приготовься.

Режиссёр, конечно, не знал, где только что нахо­дился Башмачков.

Маша и Наташа хитро улыбнулись Пете и за­пели:

А медведь сидит и плачет...

Иван Иванович махнул рукой, и Петя, как буд­то это не он только что путешествовал по дремучей-предремучей тайге, запел слова медведя-засони:

Отлежал я все бока.
Из-за вас на ёлке, значит,
Не сплясал я гопака.

Иван Иванович взмахнул руками, и хор грянул:

Ты всю зиму спал,
Новый год проспал.
Не рычи ты на ребят,
Сам, засоня, виноват.

И дальше всё пошло, как по маслу. Удивительно похожие друг на друга Маша с Наташей пропели последний куплет:

Зря ты плачешь, зря ты стонешь.
Мы под Новый год придём,
Растолкаем  мы  засоню
И на ёлку уведём.

А Петя пел вместе со всем хором припев.

Вот и закончилась наша новогодняя история про Петю Башмачкова, Машу, Наташу, Вову и Наймуку, про доброго филина Светофора, Деда-Мороза и Кудыкины горы. Что касается братцев Сиверки и По­зёмки, то о них мы вспоминать не будем. Что с них возьмёшь — хулиганы.